Татьяна Соловьёва — не из тех, кого греют «лучи славы». Почти 40 лет она работала в нейрохирургической клинике Новосибирского НИИ травматологии и ортопедии и была частью команды, которая завоевала доверие тысяч пациентов, обратившихся к врачу с тяжелой нейрохирургической патологией. Большую часть стажа Татьяна Александровна трудилась в операционной и выхаживала больных — порой удавалось спасти тех, кто уже не надеялся на выздоровление. Под её руководством начинали профессиональный путь врачи-нейрохирурги — сегодняшние опытные специалисты с учёными степенями и почётными должностями.
После окончания хирургической практики Татьяна Соловьёва продолжала консультировать пациентов и поддерживала учеников советом и помощью. При этом старалась держаться в тени —в архиве можно найти всего несколько фотографий с её участием. Но сейчас Татьяна Александровна сделала исключение — благодаря уговорам младших коллег — и рассказала, как оказалась в нейрохирургии и стала свидетелем появления новых технологий и почему пациентам не обязательно писать врачам после выписки.
Татьяна Александровна Соловьёва работала с нейрохирургической патологией около 40 лет
Справка:
Соловьёва Татьяна Александровна родилась 14 мая 1948 года. Окончив школу в 1966 году, поступила в Новосибирский медицинский институт и по завершению обучения получила красный диплом. В юности оставшись без родителей, рано стала самостоятельной. По распределению была направлена трудиться на протезном предприятии. В 1975 году приступила к работе в Новосибирском научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии, начав с должности младшего научного сотрудника. Наставником Татьяны Соловьёвой стала врач-нейрохирург ННИИТО Нелли Павловна Давыдова. В учреждении Татьяна Александровна проработала почти 40 лет, за её плечами сотни многочасовых операций и тысячи пролеченных пациентов: взрослых и детей. Кандидат медицинских наук.
— Татьяна Александровна, какой была нейрохирургическая клиника Новосибирского НИИТО, когда Вы приступили к работе?
— Я пришла в Институт на должность младшего научного сотрудника, в то время директором НИИТО была профессор, основательница нейрохирургической научной школы Ксения Ивановна Харитонова — я проработала вплоть до её ухода из жизни (в 1993 году). Она всегда участвовала в клинических разборах, на которые собирался весь коллектив: от профессуры до молодых сотрудников, и каждый высказывал своё мнение по поводу того или иного случая и подхода к лечению пациента.
Современным врачам-нейрохирургам, наверное, будет трудно представить, в каких условиях мы проводили операции в то время — 1970-е – 1980-е годы. Хирургические вмешательства были гораздо длиннее, чем сейчас — порой мы заходили в операционную рано утром и выходили только ночью. У нас не было такого оборудования, такой диагностики и фармакологии, можно сказать, мы действовали «наощупь».
Всегда шучу, что я настолько древняя, что прожила несколько эпох в нейрохирургии. Когда я только начинала работать, в арсенале практически ничего не было — многие больные поступали в уже запущенных состояниях, а местоположение опухоли до операции мы определяли только примерно, по симптоматике.
— Как менялась специальность в технологическом плане?
— Сначала появился свет. Сейчас это смешно, но как мы радовались, когда у нас появился налобный рефлектор (осветитель)! Да, были большие лампы, но увидеть узенькую глубокую рану было очень трудно, нужно было переставлять свет несколько раз в течение операции, и все всегда замирали в этот момент, чтобы не заслонить свет.
Мы стали проводить диагностические процедуры — такие как пневмоэнцефалография (метод контрастной рентгенодиагностики для выявления опухолей) и ангиография (метод визуализации сосудов головного мозга). Но у этих методов были строгие показания и ряд противопоказаний, кроме того, они давали лишь косвенные данные. Мозг — очень нежная структура, ни в коем случае нельзя тронуть ничего «лишнего», чтобы не повредить важные функциональные центры, нужно медленно и бережно «красться» к опухоли.
Нейрохирургическая клиника ННИИТО при Ксении Ивановне Харитонове (на фото: в первом ряду вторая слева). Татьяна Александровна пришла молодым специалистом и проработала в Институте до пенсии (на фото: во втором ряду четвёртая слева).
Тогда не было таких систем нейронавигации, которые позволяют безопасно продвигаться к новообразованиям, поэтому довольствовались существующими методами и своими знаниями анатомии. Но вскоре появился ультразвук, он помогал оценить наличие патологического процесса в головном мозге.
Потом появилась у нас другая фармакология — это перевернуло всё. Нам стали доступны более современные методы анестезии, средства борьбы с отёком мозга — и операции стали гораздо более щадящими для пациентов.
Ближе к концу 80-х я поехала на выставку в Москву, где были представлены новейшие на тот момент способы диагностики, аппараты рентгеновской томографии. Как я была впечатлена! Забрала все демонстрационные материалы и макулатуру, привезла в клинику, но мне всё равно никто не поверил, что это возможно — видеть головной мозг в такой точности на этих срезах. Все подумали, это художник поработал над снимками. Потом уже, когда сама Ксения Ивановна увидела эти аппараты и потом у нас появился томограф, мы поняли, что настала новая эпоха в нейрохирургии.
— Какой была Ваша первая самостоятельная операция?
— Молодому врачу никто не даст оперировать опухоли, поэтому начинают с операций попроще — у меня это была краниопластика. До этого я много раз присутствовала на операциях, но когда руководишь процессом сам — может быть волнение. В первый раз у меня на секунды был ступор и будто бы белый шум. Понимаю, что досконально знаю все этапы, но здесь я сделала разрез — и замерла на мгновение. Старший хирург спрашивает: «Что случилось?». Говорю: «Не знаю, что делать». Он: «Как что делать, края выделять». Дальше всё пошло гладко, всё сделала хорошо, но эти эмоции мне надолго запомнились.
Потом уже стали доверять большие операции, сложные опухоли. Патология была разнообразная: и травмы, гематомы, и опухоли. Дети и взрослые. Отделение было очень большое — целый этаж в Институте.
Многие новые технологии стали доступны пациентам благодаря труду сибирских нейрохирургов
— В какой момент Вы поняли, что находитесь на своём месте и нейрохирургия — дело Вашей жизни?
— Это был, наверное, скорее, процесс, чем конкретный момент. Чем больше узнаёшь — тем больше нравится, ты понимаешь, что и это, и то ты можешь делать сам. Это, конечно, греет. Но в нейрохирургии не бывает легко. Самое трудное для меня было оперировать детей. Случалось, что ребёнок поступал уже в тяжёлом состоянии, ты оперируешь, далее тебя окружают родители. Всё объясняешь, что сделал всё, что мог, но вероятнее всего, опухоль вырастет снова — таковы особенности ряда злокачественных новообразований. Они говорят: «Прошу, скажите, что Вы ошиблись». И после операции, когда ты удалила опухоль, пациент хорошо себя чувствует, бегает по коридору, не удержать его. Но позже случается тяжёлый рецидив…
Когда я только начинала работу — рыдала, очень переживала. Я приходила к Ксении Ивановне, умоляла её порой, когда случай был запущенный: «Давайте соперируем, пожалуйста». Она говорит: «Татьяна, это поздно». Ксения Ивановна — авторитетный нейрохирург, и мне казалось, что она может всё — даже невозможное. Со временем я перестала её мучить, понимая ситуацию, но боль за этих пациентов никуда не ушла.
Сегодня, когда технологии стремительно развиваются, я понимаю, что многих из пациентов сейчас уже можно было бы прооперировать.
Когда пациенты переставали писать и приходить после выписки — это значило, что у них всё хорошо и мы более не нужны. В ситуации, когда человек боролся с опухолью, здоровой реакцией станет забыть операцию и последующее восстановление. Так что совсем не обязательно держать связь со своими врачами.
Хорошего за годы работы было достаточно. Когда ты знаешь, что ты спас жизнь человеку, улучшил его здоровье — это невероятные чувства. На большие праздники Ксения Ивановна собирала всех сотрудников: были и санитарочки, и старшие научные сотрудники. Все садились за стол — и звучал тост за здоровье пациентов. Мне казалось, что это немного высокопарно. Потом понимала — это очень важно для самочувствия самого коллектива, своего рода оценка нашей работы, что мы трудимся не зря.
Татьяна Александровна Соловьёва на Сибирском ортопедическом форуме-2025 — с директором ННИИТО Андреем Корыткиным (справа) и врачом-нейрохирургом Сергеем Мишиновым
— Вы приехали на нейрохирургическую секцию Сибирского ортопедического форума – 2025. Что-то впечатлило Вас из представленных технологий?
— Да, очень впечатлили диагностические возможности и современное оборудование операционного блока. Для меня это будто кадры из фантастического фильма, потому что в моё время не было возможностей, к примеру, пункционным путём войти именно в ту точку спинного мозга, которая нужна, чтобы убрать боль. Чётко рассчитать угол и сделать всего лишь небольшой прокол. Это большая радость, что сегодня у пациентов есть такие возможности.
Впечатлили и технологии краниопластики — как сегодня на этапе предоперационной подготовки можно создать имплантат, учитывающий индивидуальные особенности сложного дефекта черепа — раньше такого не было.
… Это как впервые увидеть нейрохирургический микроскоп — совершенно новый уровень. Глядя вперед, ты видишь еще и сбоку, причем так близко, как никогда не увидишь глазом. Сначала очень непривычно, но скоро втягиваешься. К хорошему быстро привыкаешь — и кажется, что так было всегда.
Татьяна Александровна отметила, что современные технологии нейрохирургии — как “кадры из фантастического фильма”
— За Вашими плечами тысячи успешных операций и спасённых жизней. Вы воспитали и новое поколение нейрохирургов, учёных. Можете ли поделиться главными принципами в подготовке учеников?
— Думаю, они самообучаемы. В нейрохирургии не задержатся случайные люди, поскольку это тяжёлая и некоммерческая профессия. Поэтому, если у них есть трудолюбие, опыт и ум — они будут развиваться и добиваться немалых успехов. Мы нечасто созваниваемся, я сама знаю, что в течение долгого рабочего дня у врачей каждая минута на счету, и не звоню, не отвлекаю. Бывает, если спросят, помогу советом, что-то прокомментирую, от чего-то предостерегу. Но чтобы контролировать человека — нет, такого не бывает. Конечно, если молодой хирург только начинает оперировать — ты всегда рядом. А когда он уже самостоятельный — то это независимый специалист, и я радуюсь за каждого.
Ученики Татьяны Александровны — сегодня опытные врачи-нейрохирурги, кандидаты и доктора медицинских наук. На фото в операционной — Иван Пендюрин (слева) и Сергей Мишинов
— Есть то, чему не научишься через книги. Общение с пациентами, особенно в области нейроонкологии — это непростая часть работы. Есть ли непреложные правила?
— Не знаю, насколько это правильно, но в тяжёлых случаях, когда пациенту уже нельзя было помочь операцией, Ксения Ивановна не говорила напрямую человеку о его судьбе. Близким — да, но самого человека она предпочитала не лишать надежды. И я тоже так делала. Придумать объяснение нужно даже самым худшим вариантам, всячески уводить человека от мысли, что летальный исход неизбежен. У кого-то, возможно, другое мнение, но я считаю так. Иначе как он проживёт свои последние месяцы и дни? Да и в последний день вообще не надышишься. Нужно жить каждый день так, чтобы успевать сказать близким всё, что важно, и успевать радоваться.
— Татьяна Александровна, а как сохранить здоровье мозга в пожилом возрасте?
— Я заметила, что учителя здраво рассуждают и не теряют интереса к жизни. Сама профессия заставляет много читать, общаться с молодыми, тренировать память — и это очень важно. Читать обязательно нужно, причём что угодно, что Вам больше нравится.
Я сейчас перечитываю Константина Симонова, и мне врезалась в память цитата: «Никто из них еще не знал, что вынужденная остановка у моста, разрезавшая их колонну надвое, в сущности, уже разделила их всех, или почти всех, на живых и мёртвых».
— А найти дело по душе, когда выходишь на пенсию?
— Да, безусловно, хобби нужны, иначе что остаётся: сесть перед телевизором на диван и доживать свой век? Нужно жить и максимально полно.
Я дачница, выращиваю всё, что мне попадётся. Сначала это был просто антистресс, хотя даже не знала, как посадить морковку, много было анекдотичных ситуаций с моими «умениями». Читала и осваивала всё с нуля: буквально на какую глубину посадить семечко, как прикопать, поливать и так далее. Первым у меня вырос кабачок — меня это почему-то удивило, как целая жизнь вырастает из такого маленького семечка.
