Андрей Александрович Корыткин возглавил Новосибирский НИИТО им. Я.Л. Цивьяна больше года назад. За это время коллективу под его руководством удалось сделать многое: совершенствуется качество медицинской помощи, обновляется материально-техническая база учреждения, приходят новые специалисты высокого класса. При этом Андрей Александрович успевает заниматься и медицинской, и образовательной, и научной деятельностью. В интервью он рассказал о доверии между пациентом и врачом, прогрессе в медицине и необходимости оперировать самому.
СПРАВКА
Корыткин Андрей Александрович — кандидат медицинских наук, врач травматолог-ортопед высшей категории. Окончил Военно-медицинский институт ФПС РФ при НГМА (специальность «лечебное дело»). С 2014 по 2019 год руководил клиникой взрослой и детской ортопедии Приволжского исследовательского медицинского университета. В октябре 2019 года Министерством здравоохранения РФ назначен директором ННИИТО им. Цивьяна.
Основная сфера медицинской деятельности — реконструктивная хирургия, первичное и ревизионное эндопротезирование тазобедренного и коленного суставов. Проходил обучение и стажировался в ведущих клиниках России, США, Бельгии, Франции, Германии, Польши, Англии, Греции, Швейцарии, Испании. С 2013 года принят в Американскую Ассоциацию ортопедов, представитель России в Американском обществе хирургии тазобедренного и коленного сустава. В 2018 году принят в Европейское Общество хирургии тазобедренного сустава. Автор более 15 патентов на изобретения, более 50 научных публикаций, в том числе зарубежных периодических медицинских изданиях. Постоянный участник съездов и конгрессов по травматологии и ортопедии по всему миру. Председатель российской Ассоциации по 3D-печати в медицине.
О выборе профессии
В детстве я не особо задумывался над тем, чтобы стать доктором. Время для врачей было тяжелое, и я думал над тем, чтобы стать юристом или экономистом, как и большинство школьников, выпускающихся в 90-х годах. Наша семья жила в небольшом городе Дзержинске — столице химической промышленности Советского Союза. Город располагается в 25 километрах от Нижнего Новгорода, и перед выпуском из школы мы с родителями поехали туда, чтобы выбрать, в какой же институт мне всё-таки поступать. Поскольку мои родители были врачами, они, конечно, привезли меня первым делом в медицинский институт. Я увидел здание на площади Минина и Пожарского рядом с памятником Чкалову, Чкаловской лестницей и великолепным видом на Волгу — и дальше смотреть вузы уже не поехал, решил учиться здесь.
Подал документы на первый целевой набор в военно-медицинский институт Федеральной пограничной службы России. После окончания учёбы попал по распределению в Вооружённые Силы РФ, а по истечению определённого срока уволился и пришёл в 13-ю больницу города Нижнего Новгорода, где прошёл клиническую интернатуру по травматологии и ортопедии.
Что меня сподвигло именно к травматологии-ортопедии? Это очень занимательный вопрос. Тут сказывается множество факторов, но, пожалуй, выделил бы следующий — когда мы уже были слушателями Военно-Медицинского института, я попал на цикл по травматологии и ортопедии, где профессор Станислав Петрович Введенский, один из апологетов аппаратных методов лечения повреждений читал нам лекции по повреждениям и различным заболеваниям костей скелета. Тогда, наверное, и промелькнула искра — да, это моё. Этим я хотел бы в дальнейшем заниматься.
Я поработал по специальности в различных лечебных учреждениях города, подал документы в ординатуру Нижегородского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии, а после её успешного прохождения поступил в аспирантуру. Проводил научные исследования, посвящённые инфекционным осложнениям после эндопротезирования тазобедренного сустава, написал и защитил кандидатскую диссертацию и спустя некоторый промежуток времени после этого возглавил ортопедическое отделение взрослых в правопреемнике Нижегородского Института травматологии и ортопедии уже — Приволжском федеральном медицинском исследовательском центре. А в 2018 году возглавил еще и Клинику ортопедии детей, в котором мы активно развивали вопросы хирургии тазобедренного сустава у детей и подростков.
Я поработал по специальности в различных лечебных учреждениях города, подал документы в ординатуру Нижегородского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии, а после её успешного прохождения поступил в аспирантуру. Проводил научные исследования, посвящённые инфекционным осложнениям после эндопротезирования тазобедренного сустава, написал и защитил кандидатскую диссертацию и спустя некоторый промежуток времени после этого возглавил ортопедическое отделение взрослых в правопреемнике Нижегородского Института травматологии и ортопедии уже — Приволжском федеральном медицинском исследовательском центре. А в 2018 году возглавил еще и Клинику ортопедии детей, в котором мы активно развивали вопросы хирургии тазобедренного сустава у детей и подростков.
Об особенностях специальности
Травматология-ортопедия — это всё-таки специальность больше мужская, потому что она связана с применением металлоконструкций, с фиксаторами, с работой тяжёлыми инструментами. Женщин травматологов-ортопедов, занимающихся вопросами реконструктивной хирургии суставов у взрослых не так много, они занимаются в основном более изящными разделами специальности: вмешательствами на кисти и стопе, артроскопическими операциями, коррекциями деформаций у детей — теми областями, где нет потребности в большой физической силе. Хотя я встречал женщин, которые отлично устанавливали имплантаты и работали инструментами наравне с коллегами мужчинами, это было очень впечатляюще!
Безусловно, врачи травматологи-ортопеды должны обладать определённым пониманием геометрии для коррекции осевых и многоплоскостных деформаций костей скелета. Нужно хорошо представлять, что нужно исправить, для того чтобы из патологического состояния перевести процесс в состояние относительной нормы. Это не всегда бывает просто. Но когда получается — чувствуешь моральное удовлетворение и понимаешь, что работал не зря.
Иногда бывают действительно сложные случаи, к которым нельзя подойти стандартно. Но мы понимаем, что за любым сложным случаем пациента стоят тысячи простых операций.
Для того, чтобы взяться за трудную ситуацию, нужно получить очень серьёзный опыт в более простых операциях, досконально знать анатомию того сегмента, с которым работаешь, нужно продумать каждый свой шаг ещё до начала операции, чтобы понимать, с чем ты встретишься.
Конечно, хирургу иногда нужно принимать нестандартные решения, ход которых не описан поэтапно ни в одном справочнике. Но никто из врачей не будет рисковать здоровьем человека, который доверяет тебе свою жизнь. Мы же не делаем операцию ради операции, наша цель — это, конечно, улучшение качества жизни пациента и — в идеале — его выздоровление.
Об отношениях с пациентами
Если говорить о медицине в целом, конечно, должен быть определённый уровень эмпатии — то есть умения сопереживать вместе с пациентом. Конечно, сопереживание тысячам пациентам — это определённый уровень стресса для врача. Но без этого тоже сложно представить медицину.
При экстренных травмах и острых состояниях раздумывать не приходится, вопрос идет о сохранении жизни.
Плановая хирургия — это иное, тут мы уже не спасаем жизнь, а улучшаем ее качество. Поэтому пациенту почти всегда трудно решиться на плановую операцию. Для того, чтобы в принципе принять такое решение, нужно абсолютно и безоговорочно доверять врачу, к которому ты идёшь. Хорошего результата без такого доверия быть не может.
Чем приятна наша работа? Это та специальность, которая позволяет увидеть результат достаточно быстро. Когда пациенты страдали с детства, может быть, не могли полноценно жить много лет, а ты видишь результат своего труда буквально уже через несколько дней после операции. Пациент буквально не мог ходить. А после операции встаёт и говорит: “Да я сорок лет не жил — до этого момента”.
О необходимости оперировать
Я считаю, что должен оперировать. Очень важно быть погружённым в процесс, понимать, как всё работает. Когда ты в операционной — понимаешь, как работают все остальные службы, которые обеспечивают основные виды деятельности института: медицинскую, научную и образовательную. Именно в операционной становится понятно качество работы обеспечивающих служб и имеется возможность получить информацию от коллег, непосредственно оказывающих помощь пациентам. К тому же, есть приобретённая квалификация, и терять хирургические навыки было бы неправильно, они могут пригодиться в разных жизненных ситуациях.
О прогрессе в медицине
Медицина сейчас очень зависима от технологий, и мы видим, как они постоянно совершенствуются — даже за последние 5- 10 лет всё очень сильно изменилось. Наша специальность постепенно роботизируется — появляются различные приспособления, о которых мы еще несколько лет назад не могли даже мечтать, сегодня объективная реальность. Нужно очень хорошо понимать, как меняются концепции хирургического лечения — как в педиатрии, так и в хирургии взрослых и своевременно реагировать на эти перемены.
Наш учредитель — Минздрав России — требует быть лидерами компетенций от всех федеральных учреждений в нашей стране. Чтобы быть в тренде, нужно знать об этих изменениях в специальности. Поэтому я часто езжу на различные научные конференции, симпозиумы и форумы в городах России и за рубежом, выступаю и как модератор. Очень интересно узнавать о новых тенденциях и вовремя уловить меняющиеся концепции лечения чтобы быть лучшими. Поскольку без этого не может быть никакого динамического развития.
Например, сейчас активно развивается направление современной органосохраняющей хирургии на тазобедренном суставе у взрослых пациентов. Один из основоположников эндопротезирования в том виде, который мы сейчас знаем, сэр Джон Чанли говорил: «Ни один инженер не сможет создать имплант, который будет функционировать 30 лет и позволит пациенту играть в футбол».
Несмотря на успехи отечественного и мирового материаловедения, время по-прежнему лимитирующий фактор в данном случае. Когда мы оперируем 25-30-летнюю девушку, ставим ей имплант в сустав, то гарантированно понимаем, что через 15 лет имплант придётся заменить. Высокая двигательная активность такой пациентки приведёт к относительно быстрому износу деталей эндопротеза. Совсем другое — прооперировать пожилую пациентку, которая не имеет высокой двигательной активности. Скорее всего, это нужна будет одна успешная операция. Хотя бывают пациенты, которые и в пожилом возрасте активно занимаются спортом, скандинавской ходьбой, фитнесом в зале.
То есть, когда мы используем эндопротезирование сустава, понимаем, что устанавливаем имплант не навсегда. Это объяснено просто законами физики — инородное тело так или иначе будет когда-то отторгнуто, а искусственные поверхности импланта будут изнашиваться. И наука занимается сейчас тем, чтобы этого не происходило.
Мы постоянно работаем над тем, чтобы наши пациенты могли получать полный комплекс специализированной медицинской помощи во всех областях, которыми занимается институт: травматология и ортопедия, вертебрология, нейрохирургия, детская ортопедия. Все эти направления находятся в непрерывном развитии, и каждому врачу и научному сотруднику ННИИТО им. Я.Л. Цивьяна необходимо находиться на высоком уровне, чтобы не отставать от коллег из других городов страны и мира.
