Научно-исследовательский институт — как живой организм. Работу единой системы обеспечивают большое количество специалистов — от хирургов до младшего медперсонала, от научных сотрудников до администраторов. Одно из ключевых подразделений, без которого невозможно представить бесперебойный процесс жизни НИИТО, — клинико-биохимическая лаборатория.
Сотрудники лаборатории ежедневно выполняют сотни биохимических, гематологических, общеклинических и других исследований. Благодаря их работе можно поставить и уточнить диагноз, принять решение о госпитализации и изменить тактику лечения. Накануне Дня медицинского работника, который отмечается ежегодно в третье воскресенье июня, говорим с одним из опытнейших лаборантов с 40-летним стажем Любовью Лаптевой.
— Любовь Николаевна, как вы оказались в медицине?
— В детстве мечтала быть воспитателем, так получилось, что всегда были дети вокруг меня. Я их лечила, если кто поранился или коленки разбил. Капала носы и уши, ухаживала за детьми, а будучи старшеклассницей — уже ставила уколы. В итоге я поступила в новосибирское медучилище на специальность “фельдшер-лаборант”. В 1980 году я его окончила, предложили на выбор по распределению областную больницу и НИИТО. Я выбрала институт и так оказалась в биохимической лаборатории. Не жалею об этом и сейчас.
— Наверное, в то время лаборатория выглядела совсем иначе?
— Да, мы называли её нашей “кухней”. Пипетки у нас были стеклянные, мы разливали всё сами, реактивы для исследований готовили вручную. Сидели красивые девушки в халатах, капали, варили, разводили, подогревали. В 80-х годах я ещё застала самого профессора Цивьяна. Он часто лично узнавал результаты исследований пациентов. Я помогала врачам в научной работе — делала забор крови и кроликам, и морским свинкам. Тогда ещё работал виварий.
Клинический и биохимический разделы были разными лабораториями со своим персоналом, но я работала в обеих. Гордилась, что помогаю врачам и пациентам.
Сейчас лаборатории объединились в одну — клинико-биохимическую. Многие процессы стали автоматизированными — тоже, получается, как на современных кухнях, очень много техники. Для некоторых лаборантов оказалось трудным переучиваться на автоматизированную работу, это очень сложная аппаратура, требующая фактически инженерной подготовки. Но таково требование времени и стандартов оказания помощи.
— А как сегодня устроен график службы?
— У нас же дежурная служба и поэтому лаборатория работает круглосуточно. Плановая работа начинается с 8 утра. Мы принимаем материал для исследований, регистрируем его в информационной системе, готовим его к исследованию и распределяем по анализаторам. Затем выполняем сами исследования. Все результаты проверяет опытный сотрудник на их достоверность, и только после этого выдаём врачам.
В сутки примерно 100 биохимических анализов, гематологических — от 60 до 100, общие анализы — тоже около 100. Но всё это очень интересно, не монотонно, так как ставятся каждый день перед нами новые вопросы.
— Как бы вы определили главные задачи лаборатории?
— Самое главное — дать врачу точную информацию о состоянии пациента, на основе которой он принимает решение о готовности человека к оперативному лечению, изменению тактики лечения.
Во время операции может случиться внештатная ситуация — например, большая кровопотеря. Мы берём анализ, оперативно его проводим. Это помогает врачам принять решение о необходимости переливания крови.
Таким образом мы работаем в команде, чтобы пациент как можно скорее восстановился и выздоровел. Диагностика, мониторинг лечения, безопасность пациентов — вот основные задачи.
— Бывает ли, что человек боится крови? Как в такой ситуации взять анализ?
— Да, конечно, всякие были ситуации, когда берёшь кровь. Даже некоторые (к счастью, редко) теряли сознание, причём мужчины. Женщины более терпеливые.
Дети, в свою очередь, не боятся, если родители накануне им объяснили, что всё будет хорошо. В детском отделении всегда радовались, когда я приходила. Наверное, пригодились способности общаться с детьми, когда я ещё сама была подростком. Я просто, разговаривая и отвлекая малышей, незаметно делаю прокол, они даже и не придавали значения ситуации.
Что касается взрослых пациентов… Вообще думаю, нужно просто находить общий язык с людьми, объяснять им, если что-то непонятно. Думаю, люди больше боятся не самого анализа, а резкой боли, прокола, какой-то неизвестности. Причём забор крови из пальца почему-то для многих более страшен, чем из вены. Сейчас, когда мы используем специальные ланцеты (“прокалыватели”), страха вообще стало меньше.
— Как вы думаете, сотрудникам лаборатории чужда брезгливость?
— Сложно сказать. Это же наша работа — исследовать биоматериал. Ты относишься к нему как к объекту исследования. Мы ничего не берём руками, работаем в перчатках, всё закрыто и чисто. У нас чёткие правила санэпидрежима, при соблюдении техники безопасности вероятность заражения нулевая.
Мы же должны помочь пациенту — не до брезгливости.
— А какие качества характера точно должны быть у лаборанта?
— Самое главное: аккуратность, порядочность, честность, усидчивость.
— Любовь Николаевна, вы трудитесь уже несколько десятков лет. Что по-прежнему вас вдохновляет в работе?
— Честно говоря, годы пролетели, а я даже не заметила. Общение с пациентами вдохновляет. Очень радует, когда удалось добиться положительных результатов, выздоровления.
Вдохновляет сам НИИТО. В жизни так случилось, что, проработав долго в институте, затем перешла лаборантом в поликлинику. Но всегда, когда проезжала мимо НИИ, у меня почему-то было волнение, даже сердце будто сильнее билось. Подумала — институт меня не отпускает. И через 10 лет вернулась.
