«Я – скорпион, характер у меня упёртый. Если я решение принял, значит пойду до конца, а там пан или пропал. С самого детства так пошло».
Такую характеристику даёт себе Валерий Михайлович Прохоренко – врач – травматолог-ортопед, доктор медицинских наук, профессор, главный научный сотрудник (направление: эндопротезирование и эндоскопическая хирургия суставов) Новосибирского НИИТО им. Я.Л. Цивьяна, заведующий кафедрой травматологии и ортопедии, Заслуженный врач России.
Доктор Прохоренко – один из ведущих специалистов региона в области травматологии, на протяжении многих лет он был главным внештатным врачом – травматологом-ортопедом Новосибирской области. Уже более полувека он успешно занимается лечением заболеваний и последствий травм суставов конечностей. Валерий Михайлович создал одну из первых в стране моделей эндопротезов локтевого сустава и является основателем научной школы «Травматология и ортопедия, эндопротезирование суставов конечностей». Разговор с журналистом «Новосибирской медицинской газеты» (официальное издание НГМУ) приурочен к 75-летию профессора, который он празднует 22 ноября.
– Валерий Михайлович, когда я готовилась к разговору с вами, обнаружила, что в интернете о вас крайне мало информации, и та очень скупая. В редакционных архивах нашей газеты та же ситуация. При этом человек вы известный и уважаемый как в профессиональных кругах, так и среди широкой общественности – за возвращение к полноценной жизни без болей и ограничений вам благодарны тысячи пациентов. Расскажите нашим читателям о себе.
– Я – ребёнок эпохи послевоенного бума рождаемости. Появился на свет в 1948 году в городе Гурьевске Кемеровской области. Мои родители – фронтовики. Отец до войны был просветителем – киномехаником, ездил по деревням с аппаратом и показывал фильмы. Вернулся с фронта офицером, работал на административной должности. Мама окончила медицинские курсы и трудилась фельдшером в здравпункте. Нас в семье было трое детей, и воспитывались мы по принципу «сначала думай о Родине, а потом о себе», с абсолютной открытостью и доверчивостью к людям.
В медицину я и не собирался. Хотел быть лётчиком, готовился, в 14 лет совершил первый самостоятельный прыжок с парашютом. Тогда ещё с фронтовыми парашютами прыгали, а потом перешли на десантные. У нас был аэроклуб, из Кемерово специально прилетал самолет У-2. Я даже третий разряд по парашютному спорту получил. Мы с мальчишками стремились физически развиваться, много чего своими руками делали. Ограждения для площадки баскетбольной из проволоки плели, лопинг даже сами смастерили (устройство для тренировки вестибулярного аппарата лётчиков, парашютистов, космонавтов, – прим. ред.). По вечерам на танцы никто не ходил, все вокруг нас собирались, смотрели, как мы крутимся. Но моя лётная карьера накрылась, так и не начавшись. Медкомиссию в летное училище я не прошел: обнаружили шумы в сердце.
Бабушка мне тогда сказала: «Как ни крути, а если в госпитале доктором будешь работать, все равно с голоду не помрёшь». И я поехал в Кемерово поступать в медицинский институт. Представьте, 19 человек на место – эхо бума послевоенной рождаемости. Первый экзамен – физику – сдал на пятерку, хотя не ожидал. Потом химия – здесь я был уверен, мне предмет нравился, так что с задачами я справился легко. После экзамена по русскому языку меня и еще нескольких ребят вызвали в институт. Ну, думаю, все, не поступил. А вышло все ровно наоборот: нас, отлично выдержавших экзамены, поздравили и сказали, что мы зачислены досрочно. Попросили явиться на учебу пораньше, чтобы помочь подготовиться институту к новому учебному году. Пока весь первый курс трудился в колхозах на уборке урожая, мы с одногруппником варили сваркой решетки для вивария.
На четвертом курсе у нас начался курс по травматологии и ортопедии. Молодой ассистент кафедры, кандидат наук Игорь Петрович Ардашев, недавно приехавший в Кемерово из Новосибирского института травматологии и ортопедии, предложил заинтересовавшимся студентам присоединиться к научному кружку. Я пришел, стал заниматься, статьи научные писал, ходил с ним на дежурства. Игорь Петрович стал моим первым учителем в профессии, он мне важную вещь подсказал. «Что ты читаешь просто книжки? – говорит. – Ты не так делай. Увидел больного, понял, что у него, и сразу ищи этот раздел в учебнике Каплана и подробно штудируй».
С врачами отделения эндопротезирования и эндоскопической хирургии суставов. Архив
В 1972 году окончил институт, распределение получил в Прокопьевскую областную травматологическую больницу, которая была клинической базой Кузбасского НИИ травматологии и реабилитации. У меня к тому моменту уже была семья, супруга Татьяна Никаноровна, тоже врач, поехала за мной. Больница была новая, построили её в 1957 году специально для помощи шахтёрам, которые работали в тяжелейших условиях и получали серьёзные производственные травмы. Старшие товарищи мне сказали, что если я буду три года дневать и ночевать в приемном покое, то из меня выйдет хороший травматолог. Чем я и занялся, правда, с перерывом на службу в армии. В 1976 году поступил в ординатуру при Кузбасском НИИ травматологии и реабилитации. Оперировать учился у второго своего учителя в профессии – Бориса Львовича Гольдмана.
Когда уже оперился, поставил личный рекорд по длине доступа и количеству больных: за сутки на дежурстве принял и прооперировал 24 человека, то есть каждый час по операции.
– Можете вспомнить наиболее интересный случай из практики?
– Много разного было. Расскажу один случай, где без чуда и провидения не обошлось. Это было на самой заре моей карьеры. Привезли молодого парня лет 17-18 с бруском в грудной клетке. Раньше были такие лотки с мороженым под навесами. Вот одна из стоек прошла через него насквозь. Как его угораздило на неё напороться, выяснилось позже. Парню просто повезло, что он не повредил сердце. Представьте, когда оно сокращалось и разжималось, то билось об прут… Ну чудом обошлось, говорю же. Оказалось, он воришка. Проник в чужую квартиру, а через время кто-то позвонил в дверь. Он испугался и сиганул в окно с третьего этажа. Ну а дальше вы уже знаете. Мы его спасли, выходили. Месяца через три пришел с девушкой, принес открытку – приглашение на свадьбу. Сказал, что одумался, воровать-хулиганить перестал и собирается в армию идти служить.
– Вы – автор одного из первых в России эндопротезов суставов. Расскажите об этой работе.
– Разработку эндопротеза локтевого сустава я начал еще в Прокопьевске. Нарушение функции локтевого сустава – очень плохая патология, она не смертельная, но неприятностей от нее много – рука не функционирует. И я думал, как можно помочь пациентам. Как раз у меня тогда сын родился, поэтому сон по ночам у меня был здоровый, глубокий (смеется). И вот бессонными ночами я сидел и вырезал из дерева прототип протеза. Потом понес его знакомым рабочим на завод. Сначала мы его из меди, потом из алюминия, а потом уже из нержавеющей стали изготовили. Использовать погружные конструкции в рамках эксперимента разрешалось только научно-исследовательскому институту, и то не больше десяти раз. Я договорился с Кузбасским НИИ, имплантировал 19 протезов, и все успешно. Первое авторское свидетельство – то, что сегодня называют патентом – получил за этот протез. Мы даже отправили работу на государственную премию в Москву. Через месяц звонок: «Вещь вы сделали хорошую, но теперь должны представить производство, на котором протезы будут изготавливаться на постоянной основе». В итоге пришла грамота от ЦК ВЛКСМ. Уже через много лет узнал, что в это же время подавали документы на премию Ленинского комсомола другие, более известные коллеги. Естественно, весовые категории у нас разные были.
– Позже по этой теме вы защитили кандидатскую диссертацию.
– Да, правда, не без трудностей. В 1983 году я переехал в Новосибирск, устроился врачом-травматологом в 34-ю больницу. Яков Лейбович Цивьян, тогда возглавлявший клинику Новосибирского НИИ травматологии и ортопедии, ознакомился с моими наработками и согласился быть научным руководителем. Наш с ним разговор состоялся в конце апреля, а буквально через две недели его не стало. Всё пришлось отложить. А вскоре меня отправили на цикл усовершенствования врачей в Харьковский ГИДУВ. Я на всякий случай взял черновик диссертации и показал заведующему кафедрой травматологии и ортопедии профессору Николаю Алексеевичу Коржу – ученику члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Алексея Александровича Коржа. Он почитал работу, собрал коллег по диссертационному совету и пригласил на него меня. Вопросы задавали только по технологии, что и как я делал, потому что направление новое по тем временам, им было интересно. В остальном никаких нареканий работа не вызвала, мог смело выходить на защиту. Один из профессоров тогда сказал, что знаком с моей работой уже 12 лет и удивлён, почему я до сих пор не защитился. Оказывается, когда мы направляли документы на премию Ленинского комсомола, его просили написать на неё рецензию.
Я очень благодарен Николаю Гавриловичу Фомичеву, возглавившему Новосибирский НИИТО после смерти Я.Л. Цивьяна, который меня здорово поддержал, и я смог защититься в Новосибирске. Как только получил диплом кандидата наук, принял его приглашение перейти в ННИИТО и развивать эндопротезирование суставов конечностей. Начинали с малого. Николай Гаврилович выделил по одному мужскому и женскому койко-месту под пациентов с операциями по поводу протезирования. Очередь из желающих всё росла и росла, надо было что-то делать. Выпросил у Фомичева уже по три койки. Вы не представляете, насколько эндопротез облегчает жизнь. Так приятно видеть, когда пациент улыбается. Да, послеоперационная рана болит, но у него наступает совершенно новая жизнь!
Но были и трудности, конечно.
Тогда мы вместе с моими учениками стали искать пути, как сделать операции менее травматичными, как избежать осложнений, как сократить время вмешательства и так далее. Результатом этих поисков стали четыре докторские и 17 кандидатских диссертаций по эндопротезированию крупных суставов конечностей и их периоперационному сопровождению, по хирургии стопы, по инфекциям при эндопротезировании суставов конечностей, послеоперационной реабилитации. Мы постепенно разработали технологии по имплантации всех крупных суставов конечностей: тазобедренного, коленного, голеностопного, первого плюснефалангового, плечевого, локтевого, лучезапястного. И у нас прекратились смерти и тяжелейшие осложнения, мы перестали кровь переливать пациентам. Если поначалу операции длились по три-четыре часа, то со временем довели до 50 минут. Но для этого я поездил по миру, поучился.
Подводя итог нашей с вами беседе, хочу сказать, что я очень доволен своей жизнью. Если бы мне предложили начать все заново, я бы прошел тот же путь. Я построил дом, посадил много деревьев в саду, вырастил сына и дочь, у меня трое прекрасных внуков. Что немаловажно, исполнил хрустальную мечту мамы. Она хотела, чтобы все трое ее детей получили музыкальное образование, имели достойную профессию и… машину. Раньше ведь на телегах ездили, конями запряжённых, поэтому ей машина казалась признаком достатка и состоятельности. Музыкальную школу я окончил по классу баяна: техника была хорошая, но слуха не было (смеется). На собственном выпускном в 10-м классе играл туш на вручении аттестатов. Представьте, четыре класса выпускаются, и в каждом человек по 30! Серьезно пришлось потрудиться. Меня самого последнего объявили, сам себе сыграл, баян поставил и пошел получать аттестат.
– Ваши дети связали жизнь с медициной?
– Нет, дочь Наталья – филолог, сын Евгений окончил аэрокосмический лицей при НЭТИ, защитил кандидатскую диссертацию, сегодня занимается бизнесом. Я им всегда повторял, что надо учиться, диплом – не рюкзак, плечи не тянет. И я искренне рад, что мои слова нашли отклик в умах моих детей.
Разговор прерывает звонок. «Ученики из Ташкента звонят. Открыли частный хирургический центр. Проводят по 700 операций в год. Недавно от них вернулся. Периодически летаю к ним, оперируем наиболее сложные случаи вместе, сообща, – поясняет Валерий Михайлович. – Я рад, что оставил после себя наследие. Мое дело продолжает жить в делах моих учеников. Значит, всё не зря».
Беседовала Ирина СНЕГИРЁВА
Валерий Прохоренко — один из главных специалистов в Сибири, начинавших развивать направление эндопротезирования суставов
